После встречи в поезде с художником я приехал в Ленинград. Снова открылись передо мной торжественные ансамбли его площадей и пропорциональных зданий.

Я подолгу всматривался в них, стараясь разгадать их архитектурную тайну. Она заключалась в том, что <...> здания производили впечатление величия, на самом же деле они были невелики. Одна из самых замечательных построек – здание Главного штаба, вытянутое плавной дугой против Зимнего дворца, – по своей высоте не превышает четырёхэтажного дома. А между тем оно гораздо величественнее любого современного высотного дома.

Разгадка была простая. Величественность зданий зависела от их соразмерности, гармонических пропорций и от небольшого числа украшений: оконных наличников, барельефов.

Всматриваясь в эти здания, понимаешь, что хороший вкус – это прежде всего чувство меры.

Я уверен, что эти же законы соразмерности частей, отсутствия всего лишнего, простоты, при которой видна и доставляет истинное наслаждение каждая линия, – всё это имеет некоторое отношение и к прозе.

Писатель, полюбивший совершенство классических архитектурных форм, не допустит в своей прозе тяжеловесной и неуклюжей композиции. Он будет добиваться соразмерности частей и строгости словесного рисунка.

Композиция прозаической вещи должна быть доведена до такого состояния, чтобы нельзя было ничего выбросить и ничего прибавить без того, чтобы не нарушились смысл повествования и закономерное течение событий. (По К.Г. Паустовскому)

После встречи в поезде с художником я приехал в Ленинград. Снова открылись передо мной торжественные ансамбли его площадей и пропорциональных зданий.

Было в России, в русской жизни понятие «мнение общества»

Действовало мнение общества в деревенской жизни, где общество издревле определяло все важнейшие хозяйственные решения, да и не только хозяйственные, в обществе складывались суждения, оценки, требования к поведению односельчан. Общественное мнение в том или ином виде достаточно чётко существовало в научной среде, в купеческой, у дворянства. Общественное мнение вырабатывало свои требования к честности, порядочности, требовало соблюдения норм поведения, приличия, по-своему карало нарушителей. Кодекс чести действует в «Анне Карениной», это показал и Островский в своих пьесах. Справедливо или несправедливо – другой вопрос, <...> речь идёт о неписаных кодексах чести, приличия, которых обязан был придерживаться член общества. Сословные общественные мнения, как мне кажется, поддерживали нравственные критерии. При всех своих предрассудках, недостатках они старались повысить моральные требования.

Замечательный физик Пётр Леонидович Капи́ца, как никто другой, понимал, например, значение общественного мнения в научной среде. Он понимал, как важно для этого создать здоровую передовую научную общественность. Именно общественность – как некую особую сферу, котёл, в котором выплавляется общественное мнение. Его знаменитые семинары-«капичники» практически способствовали созданию научной общественности. Он писал, что это труднее, чем постройка больших институтов: «Создание здоровой научной общественности включает в себя воспитание широких слоёв людей, связанных с научной работой». (По Д.А. Гранину)

Я не согласен с тем, что писатель – это профессия. Писатель – это судьба. Это жизнь. Свой гонорар писатель может получить только в результате огромного труда. У нас же писательство рассматривается как своего рода «кормушка»: выпускают книжки, локтями пробивают себе дорогу, забывая о том, что хлеб искусства – чёрствый и тяжёлый хлеб.

Вот, например, случай из жизни Андрея Платонова, о котором мне рассказали. Платонов, как известно, не был избалован вниманием издательств. Печатали его мало, трудно. Больше ругали. И вот в тридцатых годах, получив более чем скромный гонорар, Андрей Платонов встретил в издательстве другого писателя, который в те года был «в чести».

Его коллега, потрясая пачками денег, которые едва помещались у него в пригоршнях, обратился к Платонову: «Во как нужно писать, Платонов! Во как нужно писать!» Что ж, Платонов, как мы знаем, ныне известен во всём мире, а имя литератора, который «учил» Платонова, вряд ли кто вспомнит.

Трудно жил Булгаков, трудно жила Ахматова, трудно жил Зощенко. Но трудности не сломили их волю к творчеству. Писатель, истинный писатель, не поступается своей совестью, даже терпя нужду.

Что человеку важно? Как прожить жизнь? Прежде всего – не совершать никаких поступков, <...> роняли бы его достоинство. (По Д.С. Лихачёву)

После встречи в поезде с художником я приехал в Ленинград. Снова открылись передо мной торжественные ансамбли его площадей и пропорциональных зданий.

Существует Вселенная, существует человек, объясняющий мир, выражающий эти объяснения колебаниями звука, жестами <...> письменными знаками. В вечном движении мира действуют свои закономерности, отражающиеся в языке. Поэтому, исследуя структуры языка, человек познаёт законы мира. Кроме количественных соотношений, изучаемых математикой, в природе существуют универсальные правила, относящиеся к динамической структуре изменений и превращений материи. Они невыразимы количественными соотношениями математических формул. Это законы развития и взаимодействия, они демонстрируются в языках искусства: литературе, музыке, живописи. Поиск строгих формальных средств для выражения и изучения законов развития и взаимодействия начался в давние времена. Об этом думали и Пифагор, потрясённый несоизмеримостью диагонали и сторон квадрата, и Платон, создавший теорию диалогического взаимодействия для поиска истинных суждений, и Эйнштейн, искавший законы взаимодействия гравитации и вещества.

Философы и математики, заметив одинаковые законы развития разнообразных объектов, предложили общее понятие – «сложная система». Система – это структурно организованный объект, в котором выделяются состояния, переходы, подструктуры и взаимодействия частей. Системный подход позволяет анализировать многие сложные объекты с позиций единой общей методологии.

В 30-х годах нашего столетия логики изобрели математическую теорию алгоритмов. Алгоритм – это сложная информационная система вместе с заданными правилами функционирования. В каждый момент, зная текущее состояние системы, её правила, можно предсказать множество её возможных последующих изменений. (По А.Ю. Анисимову)

На берегу Чуи мы увидели двух коров и несколько овец. Они щипали траву. Вокруг них ходила небольшая, с рыжими подпалинами лайка. Пастуха не было видно.

- И не ищите, - сказал нам шофёр. - Динка сама пасёт их.

- Как так? - удивились мы.

Мы приехали к домику охотника, начало темнеть. У ворот послышалось мычание. Подошли коровы и овцы. Сзади Динка, умнейшая собака непонятной породы. Инженер, который ехал с нами, восхитился и стал торговать у хозяйки собаку. Хозяйка долго не хотела продавать, но инженер уговорил её. Он был очень доволен.

– Вот это собака, - сказал он, - трудяга.

Он не мог нахвалиться Динкой, до поздней ночи рассуждал о смысле собачьей жизни.

Осенью мы заехали к инженеру. Он жил в дачном посёлке под Москвой. На калитке висела дощечка: «Осторожно: во дворе злая собака». Мы открыли калитку и пошли к дому. Из будки выскочила чёрная, в рыжих подпалинах собака и залаяла на нас.

- Динка, Динка, - закричали мы.

Собака остановилась, внимательно посмотрела, вильнула хвостом и потащилась в будку.

Когда мы шли обратно, за заборами на разные голоса лаяли собаки. <...> было множество: овчарки, доги, дворняжки, и на каждой калитке висели жестянки о злых собаках. (По Д.А. Гранину)