(16) «Я часто вспоминаю тебя, папа, — читала дальше Татьяна Петровна, — и наш дом, и наш городок. (17) Закрываю глаза и тогда вижу: вот я отворяю калитку, вхожу в сад. (18) Зима, снег, но дорожка к старой беседке над обрывом расчищена, а кусты сирени все в инее. (19) В комнатах трещат печи, рояль наконец-то настроен, и ты вставил в подсвечники витые жёлтые свечи — те, что я привез из Ленинграда. (20) Звонит ли колокольчик у дверей? (21) Я так и не успел его починить… (22) Эх, если бы ты знал, как я полюбил всё это отсюда, издали! (23) Ты не удивляйся, но я говорю тебе совершенно серьёзно: я вспоминал об этом в самые страшные минуты боя. (24) Я знал, что защищаю не только всю страну, но и вот этот её маленький и самый милый для меня уголок — и тебя, и наш сад, и вихрастых наших мальчишек, и берёзовые рощи за рекой, и даже кота Архипа. (25) Пожалуйста, не смейся и не качай головой». (по Паустовскому К.Г.)

(1) Дети никогда не запоминают мать молодой, красивой, потому что понимание красоты приходит позже, когда материнская красота успевает увянуть. (2) Я запомнил свою мать седой и усталой, а говорят, она была красива. (3) Большие задумчивые глаза, в которых проступал свет сердца. (4) Ровные тёмные брови, длинные ресницы. (5) На высокий лоб спадали дымчатые волосы. (6) До сих пор слышу её негромкий голос, неторопливые шаги, ощущаю бережное прикосновение рук, шершавое тепло платья на её плече. (7) Это не имеет отношения к возрасту, это вечно. (8) Дети никогда не говорят матери о своей любви к ней. (9) Они даже не знают, как называется чувство, которое всё сильнее привязывает их к матери. (10) В их понимании это вообще не чувство, а что-то естественное и обязательное, как дыхание, утоление жажды.

(16) «Я часто вспоминаю тебя, папа, — читала дальше Татьяна Петровна, — и наш дом, и наш городок. (17) Закрываю глаза и тогда вижу: вот я отворяю калитку, вхожу в сад. (18) Зима, снег, но дорожка к старой беседке над обрывом расчищена, а кусты сирени все в инее. (19) В комнатах трещат печи, рояль наконец-то настроен, и ты вставил в подсвечники витые жёлтые свечи — те, что я привез из Ленинграда. (20) Звонит ли колокольчик у дверей? (21) Я так и не успел его починить… (22) Эх, если бы ты знал, как я полюбил всё это отсюда, издали! (23) Ты не удивляйся, но я говорю тебе совершенно серьёзно: я вспоминал об этом в самые страшные минуты боя. (24) Я знал, что защищаю не только всю страну, но и вот этот её маленький и самый милый для меня уголок — и тебя, и наш сад, и вихрастых наших мальчишек, и берёзовые рощи за рекой, и даже кота Архипа. (25) Пожалуйста, не смейся и не качай головой». (по Паустовскому К.Г.)

(1) Дети никогда не запоминают мать молодой, красивой, потому что понимание красоты приходит позже, когда материнская красота успевает увянуть. (2) Я запомнил свою мать седой и усталой, а говорят, она была красива. (3) Большие задумчивые глаза, в которых проступал свет сердца. (4) Ровные тёмные брови, длинные ресницы. (5) На высокий лоб спадали дымчатые волосы. (6) До сих пор слышу её негромкий голос, неторопливые шаги, ощущаю бережное прикосновение рук, шершавое тепло платья на её плече. (7) Это не имеет отношения к возрасту, это вечно. (8) Дети никогда не говорят матери о своей любви к ней. (9) Они даже не знают, как называется чувство, которое всё сильнее привязывает их к матери. (10) В их понимании это вообще не чувство, а что-то естественное и обязательное, как дыхание, утоление жажды.

(1) Свобода человека, если будем понимать её в самом глубоком смысле этого слова, есть свобода его духа, а не тела и даже не души. (2) Это нужно понять, чтобы мы не ошибались и не поддавались на соблазны.

(3) Действительно, что ни говорите, но тело человека несвободно. (4) Оно находится в пространстве и во времени, среди множества других тел и вещей. (5) Всё это делает тело человека подчинённым всем законам физики, химии и биологии. (6) Эти законы человек может лишь комбинировать или себе на пользу, или себе во вред, но создавать и нарушать он их не может.

(7) Несвободна и душа человека. (8) Она напрямую связана законами психологии – есть открытые учёными законы сознания, тёмные инстинкты, законы мышления, воображения и чувства. (9) Душа не творит сама этих законов, а подчиняется им и не может изменять их по собственному желанию.

(10) Но духу человека свобода доступна. (11) Потому что дух есть особая способность человека – способность выбора и самоопределения. (12) Встретившись с любым жизненным обстоятельством, человек способен оценить его, принять его или отвергнуть, включить его в свою жизнь или изгнать из неё. (13) Дух человека способен обратить его силы на то, чтобы быть сильнее любого влечения своего тела и главенствовать над любой прихотью своей души. (14) Так человек начинает процесс добывания своей внутренней свободы.

(9)Я не могу иначе, как с улыбкою, относиться к одухотворению природы поэтами и старыми философами, для меня природа как целое мертва.

(10)В ней нет души, в ней нет свободы...

(11)Но в такие ночи, как эта, мой разум замолкает, а мне начинает казаться, что у природы есть своя единая жизнь, тайная и неуловимая; что за изменяющимися звуками и красками стоит какая-то вечная, неизменная и до отчаяния непонятная красота. (12)Я чувствую, — эта красота недоступна мне, я не способен воспринять её во всей целости; и то немногое, что она мне даёт, заставляет только мучиться по остальному.

(17)Усталый, с накипавшим в душе глухим раздражением, я присел на скамейку. (18)Вдруг где-то недалеко за мною раздались звуки настраиваемой скрипки.

(19)Странная это была музыка, и сразу чувствовалась импровизация. (20)Но что это была за импровизация! (21)Прошло пять минут, десять, а я стоял не шевелясь и жадно слушал.

(22)Звуки лились робко, неуверенно, словно искали чего-то, словно силились выразить что- то, что выразить были не в силах. (23)Не самою мелодией приковывали они к себе внимание — её, в строгом смысле, даже и не было,— а именно этим исканием, томлением по чём-то другом, что невольно ждалось впереди. (24)Вот-вот, казалось, схвачена будет тема, — и робкие ищущие звуки разольются божественно спокойною, торжественною, неземною песнью…(26)Что это? (27)Неужели нашёлся кто-то, кто переживал теперь то же самое, что я? (…(29)Вдруг раздался резкий, нетерпеливый аккорд, за ним другой, третий,— и бешеные звуки, перебивая друг друга, бурно полились из-под смычка. (30)Как будто кто-то скованный яростно рванулся, стараясь разорвать цепи.

(31)Это было что-то совсем новое и неожиданное. (32)Теперь не слышно было тихих слёз, не слышно было отчаяния; силою и дерзким вызовом звучала каждая нота. (33)И что-то продолжало отчаянно бороться, и невозможное начинало казаться возможным.

(34)С новым и странным чувством я огляделся вокруг. (35)Та же ночь стояла передо мною в своей прежней загадочной красоте. (36)Но я смотрел на неё уже другими глазами: всё окружавшее было для меня теперь лишь прекрасным беззвучным аккомпанементом к тем боровшимся, страдавшим звукам.

(15)«Я пришла к тебе против своей воли, но мне велено исполнить твою просьбу. (16)Тройка, семёрка и туз выиграют тебе сряду…»

(17)Германну помогла добиться своего старая графиня, вернее, её призрак, то ли просто привидевшийся болезненному воображению Германна, то ли, что вероятнее, искусно введённый Пушкиным в его романтическую повесть как фантастический мотив.

(18)Впрочем, помогла ли?

(19)В том-то и дело, что нет.

(20)Вот Фауст, тот прошёл все испытания. (21)Прошёл трудно и мучительно, но всё-таки пришёл к пониманию конечного вывода земной мудрости:

Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день за них идёт на бой.

(22)А пушкинский Германн не выдержал испытания. (23)Разум его помутился, и он погиб.

(24)Притом не так эффектно, как в опере Чайковского, а гораздо страшнее и обыденнее: он сидит в лечебнице и бормочет одно и то же: – (25)Тройка, семёрка, туз! (26)Тройка, семёрка, дама!..

(27)Почему же Фауст сумел выдержать схватку с самим дьяволом, а Германн сломился под значительно менее страшным грузом?

(28)Да потому, что сами они были разными. (29)Потому, что страсть, владевшая Фаустом, была страстью преобразования всего мира. (30)Он хотел счастья не только для себя самого, но и для людей, для человечества.

(9)Однажды после обеда послышался гул машины. (10)Дядя так рано никогда не приезжал – мы решили, что это разбойники-грабители. (11)Схватив лук и стрелы, мы выскочили из палатки, чтобы дать отпор незваным гостям. (12)Возле пасеки остановилась «Волга». (13)Высокий мужчина лет сорока, обойдя машину, открыл заднюю дверь и помог выйти маленькому старичку. (14)Тот, шатаясь на слабых ногах, тяжело осел на траву и стал с жадной пронзительностью смотреть кругом, словно чуял в летнем зное какой-то неотчётливый запах и пытался понять, откуда он исходит. (15)Вдруг ни с того ни с сего старичок заплакал. (16)Его лицо не морщилось, губы не дрожали, просто из глаз часто-часто потекли слёзы и стали падать на траву. (17)Мишка хмыкнул: ему, наверное, показалось чудным, что старый человек плачет, как дитя. (18)Я дёрнул его за руку. (19)Мужчина, который привёз старика, понимая причину нашего удивления, пояснил:

(20)– Это мой дед! (21)Раньше он жил здесь. (22)На этом самом месте стояла деревня. (23)А потом все разъехались, ничего не осталось… (24)Старик кивнул, а слёзы не переставая текли по его серым впалым щекам.

(7) Несвободна и душа человека. (8) Она напрямую связана законами психологии – есть открытые учёными законы сознания, тёмные инстинкты, законы мышления, воображения и чувства. (9) Душа не творит сама этих законов, а подчиняется им и не может изменять их по собственному желанию.

(25)Когда они уехали, я оглянулся по сторонам. (26)Наши тени – моя, высокая, и Мишкина, чуть меньше, – пересекали берег. (27)В стороне горел костёр, ветерок шевелил футболку, которая сушилась на верёвке… (28)Вдруг я ощутил всю силу времени, которое вот так раз – и слизнуло целую вселенную прошлого. (29)Неужели от нас останутся только эти смутные тени, которые бесследно растают в минувшем?! (30)Я, как ни силился, не мог представить, что здесь когда-то стояли дома, бегали шумные дети, росли яблони, женщины сушили бельё… (31)Никакого знака былой жизни! (32)Ничего! (33)Только печальный ковыль скорбно качал стеблями и умирающая речушка едва шевелилась среди камышей...

(34)Мне вдруг стало страшно, как будто подо мной рухнула земля и я оказался на краю бездонной пропасти. (35)Не может быть! (36)Неужели человеку нечего противопоставить этой глухой, равнодушной вечности?

(1) Свобода человека, если будем понимать ее в самом глубоком смысле этого слова, есть свобода его духа, а не тела и даже не души. (2) Это нужно понять, чтобы мы не ошибались и не поддавались на соблазны.

(3) Действительно, что ни говорите, но тело человека несвободно. (4) Оно находится в пространстве и во времени, среди множества других тел и вещей. (5) Всё это делает тело человека подчинённым всем законам физики, химии и биологии. (6) Эти законы человек может лишь комбинировать или себе на пользу, или себе во вред, но создавать и нарушать их он не может.

(7) Несвободна и душа человека. (8) Она напрямую связана законами психологии — есть открытые учеными законы сознания и бессознательного, темные инстинкты, законы мышления, воображения и чувств. (9) Душа не творит сама этих законов, а подчиняется им и не может изменять их по собственному желанию.

(10) Но духу человека свобода доступна. (11) Потому что дух есть особая способность человека — способность выбора и самоопределения. (12) Встретившись с любым жизненным обстоятельством, человек способен оценить его, принять его или отвергнуть, включить его в свою жизнь и жизнь своих сверстников или изгнать из неё. (13) Дух человека способен обратить его силы на то, чтобы быть сильнее любого влечения своего тела, чтобы главенствовать над любой прихотью своей души, если они покажутся человеку недостойными. (14) Так человек начинает процесс добывания своей внутренней свободы. (15) Этот путь может поставить человека в конфликт с потребностями его тела, поскольку дух будет искать и найдёт нужную ему (духу!) и верную для него (духа!) меру еды, меру питья, меру движения, меру наслаждения, меру мускульного труда. (16) Он, разумеется, будет видеть в теле своё орудие, то непокорное, то покорное, и будет мудро комбинировать законы телесной природы в свою пользу (то есть в пользу духа). (17) Далее возможны конфликты с собственными душевными влечениями, так как дух не может помириться с теми стремлениями души, которые ведут человека по пути злобы, порочности, лени, обжигающих наслаждений, необузданных порывов, словом, по пути унижения и разложения.

(18) Найти в себе силу для такой борьбы — значит заложить основу своего духовного характера. (19) Утвердиться в этой силе и внутренне освободить себя — значит воспитать в себе духовность. (20) Все это и значит добыть себе внутреннюю свободу.

(По И.А. Ильину).

(1)Лев Николаевич Толстой однажды сказал:

(2) — Сущность всякого искусства состоит в том, чтобы представить самых разнообразных по характерам и положениям людей и выдвинуть перед ними, поставить их всех в необходимость решения жизненного, не решенного еще людьми вопроса и заставить их действовать, посмотреть, чтобы узнать, как решится этот вопрос.

(3)Сказав так, Толстой добавил:

(4)— Это опыт в лаборатории...

(5) «Робинзон Крузо» — это самый что ни на есть типичный «опыт в лаборатории». (6)Или, выражаясь более современно, эксперимент.

(7) Конечно, бывает и так, что писатели выдумывают разные неправдоподобные истории, просто чтобы позабавить или напугать читателя. (8) Но настоящий писатель всегда поступает только так: он, говоря словами Толстого, ставит опыт.

(9) Исполнение желаний — это вообще одно из самых серьезных испытаний для человека.

(10) Казалось бы, что может быть приятнее? (11) У каждого из нас есть свои мечты, даже просто прихоти — и как славно было бы, если бы все они вдруг взяли бы да и осуществились! (12) Но в литературе это самое исполнение часто выглядит как вещь довольно-таки коварная.

(13) Писатели разными способами дарили своим героям исполнение желаний. (14) Доктору Фаусту, герою трагедии Гете, молодость, красоту, любовь вернул сам дьявол — Мефистофель. (15) А Германну, герою пушкинской «Пиковой дамы», помогла... помните?

(16) «Я пришла к тебе против своей воли, но мне велено исполнить твою просьбу. (17) Тройка, семерка и туз выиграют тебе сряду...»

(18) Германну помогла добиться своего старая графиня, вернее, ее призрак, то ли просто привидевшийся болезненному воображению Германна, то ли, что вероятнее, искусно введенный Пушкиным в его романтическую повесть как фантастический мотив.

(19) Впрочем, помогла ли?

(20) В том-то и дело, что нет.

(21) Вот Фауст, тот прошел все испытания. (22) Прошел трудно и мучительно, но все-таки пришел к пониманию конечного вывода земной мудрости:

(23) Лишь тот достоин жизни и свободы, (24) Кто каждый день за них идет на бой.

(25) А пушкинский Германн не выдержал испытания. (26) Разум его помутился, и он погиб. (27) Притом не так эффектно, как в опере Чайковского, а гораздо страшнее и обыденнее: он сидит в лечебнице и бормочет одно и то же: (28) — Тройка, семерка, туз! (29) Тройка, семерка, дама!.. (30) Почему же Фауст сумел выдержать схватку с самим дьяволом, а Германн сломился под значительно менее страшным грузом?

(31) Да потому, что сами они были разными. (32) Потому, что страсть, владевшая Фаустом, была страстью преобразования всего мира. (33) Он хотел счастья не только для себя самого, но и для людей, для человечества.

(34) Германн — иное дело. (35) Он честолюбив, горд, беден. (36) И только деньги, как ему кажется, могут удовлетворить и его честолюбие, и его гордость. (37) Он так одержим этой идеей, что она становится для него самоцелью. (38) Он и сам не замечает, как в погоне за богатством его гордость, его честолюбие, его жажда любви отходят на второй план, а потом и вовсе исчезают. (39) Деньги, одни деньги, только деньги становятся той ниточкой, которая связывает его с жизнью. (40) Все остальные нити истерлись. (41) И стоит Германну один раз проиграть, как эта единственная ниточка рвется...

Бенеди́кт Миха́йлович Сарно́в (1927-2014) - писатель, литературовед и прозаик, литературный критик

(1)В последнее время часто приходится слышать безапелляционные заявления, например: «Я ничего никому не должен». (2)Их повторяет, считая хорошим тоном, немалое количество людей самого разного возраста, в первую очередь молодых. (3)Не случайно позиция крайнего индивидуализма сегодня признак едва ли не хорошего тона. (4)А ведь прежде всего мы существа общественные и живём по законам и традициям социума.

(5)Однако сегодня сплошь и рядом встречаются молодые люди, которые воспринимают себя не как звено в непрерывной цепи поколений, а ни много ни мало как венец творения. (6)Но есть ведь очевидные вещи: сама жизнь и существование Земли, по которой мы ходим, возможны лишь потому, что наши предки относились ко всему иначе.

(7)Есть только один способ сохранить данную нам землю и свободу народа  — постепенно и настойчиво избавляться от массового индивидуализма, с тем чтобы публичные высказывания по поводу независимости от прошлого и непричастности к будущему своей Родины стали как минимум признаком дурного тона.

(8)Возникает резонный вопрос: кому и что нужно сделать с людьми, чтобы они озаботились не только собственной судьбой, но и чем-то бόльшим?

(9)Сейчас много говорят о пробуждении гражданского самосознания. (10)И в этом процессе, как нас убеждают, главное  — начать с себя. (11)Я лично начал: вкрутил лампочку в подъезде, заплатил налоги, улучшил демографическую ситуацию, обеспечил работой нескольких человек. (12)И что? (13)И где результат? (14)Сдаётся мне, что, пока я занят малыми делами, кто-то вершит свои, большие, и вектор приложения сил у нас совершенно разный.

(15)А между тем всё, что есть у нас: от земли, по которой ходим, до идеалов, в которые верим,  — результат не "малых дел" и осторожных шагов, а глобальных проектов, огромных свершений, самоотверженного подвижничества. (16)Люди преображаются только тогда, когда со всего размаху врываются в мир. (17)Человек становится человеком в поиске, в подвиге, в труде, а не в мелочном самокопании, выворачивающем душу наизнанку.

(18)Есть тихое, как зуд, ощущение, что государство на этой земле никому ничего не должно. (19)Может, поэтому в последнее время мы так часто слышим от людей, что и я, мол, никому ничего не должен. (20)И вот я не понимаю: кто будет защищать страну?

(21)Нельзя сдавать позиции, даже не сделав попытки защитить свой дом. (22)Это, конечно, фигура речи, навеянная историей и дымом Отечества, в котором духовный и культурный подъём, массовое стремление к переустройству всегда были сопряжены с великими потрясениями и войнами. (23)Но венчали их Победы, каких не достичь никому. (24)И мы должны заслужить право быть наследниками этих Побед!

(По З. Прилепину*)

(1) На окраине села, возле издолблённой осколками, пробитой снарядами колхозной клуни, крытой соломой, толпился народ. (2)У широко распахнутого входа в клуню нервно перебирали ногами тонконогие кавалерийские лошади, запряжённые в крестьянские дровни. (3)И откуда-то с небес или из-под земли звучала музыка, торжественная, жуткая, чужая. (4)Приблизившись к клуне, пехотинцы различили, что народ возле клуни толпился непростой: несколько генералов, много офицеров и вдруг обнаружился командующий фронтом.

— (5)Ну занесла нас нечистая сила... — заворчал комроты Филькин.

(6)У Бориса Костяева похолодело в животе, потную спину скоробило: командующего, да ещё так близко, он никогда не видел. (7)Взводный начал торопливо поправлять ремень, развязывать тесёмки шапки. (8)Пальцы не слушались его, дёрнул за тесёмку — с мясом оторвал её. (9)Он не успел заправить шапку ладом. (10)Майор в жёлтом полушубке, с портупеей через оба плеча, поинтересовался, кто такие.

(11) Комроты Филькин доложил.

— (12)Следуйте за мной! — приказал майор.

(18) И в старческих глазах, хотя он был ещё не старик, далеко не старик, усталость, всё та же безмерная усталость. (19)В свите командующего слышался оживлённый говор, смех, но командующий был сосредоточен на своей какой-то невесёлой мысли.

(20) И всё звучала музыка, хрипя, изнемогая, мучаясь.

(21) По фронту ходили всякого рода легенды о прошлом и настоящем командующего, которым солдаты охотно верили, особенно одной из них. (22)Однажды он якобы напоролся на взвод пьяных автоматчиков и не отправил их в штрафную, а долго вразумлял.

— (23)Вы поднимитесь на цыпочки — ведь Берлин уж видно! (24)Я вам обещаю: как возьмём его — пейте сколько влезет! (25)А мы, генералы, вокруг вас караулом стоять будем! (26)3аслужили! (27)Только дюжьте, дюжьте...

— (28)Что это? — поморщился командующий. — (29)Да выключите вы музыку!

(30) Следом за майором стрелки вошли в клуню, проморгались со свету...

(31) На снопах белой кукурузы, засыпанной трухой соломы и глиняной пылью, лежал погибший немецкий генерал в мундире с яркими колодками орденов, тусклым серебряным шитьём на погонах и на воротнике. (32)В углу клуни, на опрокинутой веялке, накрытой ковром, стояли телефоны, походный термос, маленькая рация с наушниками. (33)К веялке придвинуто глубокое кресло с просевшими пружинами, а на нём — скомканный клетчатый плед, похожий на русскую бабью шаль.

(34) Возле генерала стоял на коленях немчик в кастрюльного цвета шинели, в старомодных, антрацитно сверкающих ботфортах, в пилотке, какую носил ещё Швейк, только с пришитыми меховыми наушниками.

(35) Перед ним, на опрокинутом ящике, хрипел патефон, старик немец крутил ручку патефона, и по лицу его безостановочно катились слёзы...

(36) Командующий с досадой шмыгнул носом. (37)Повелительно приказал:

— Схоронить генерала, павшего на поле боя, со всеми воинскими почестями: домовину, салют и прочее. (38)Хотя прочего не можем, — командующий отвернулся, опять пошмыгал носом. — (39)Панихиду по нему в Германии справят. (40)Много панихид.

(41)Кругом сдержанно посмеялись.

— (42)Его собакам бы скормить за то, что людей стравил. (43)3а то, что Бога забыл.

— (44)Какой тут Бог? — поник командующий, утирая нос рукавицей. — (45)Если здесь не сохранил, — потыкал он себя рукавицей в грудь, — нигде больше не сыщешь.

(46)Борису нравилось, что сам командующий фронтом, от которого веяло спокойной, устоявшейся силой, давал такой пример благородного поведения, но в последних словах командующего просквозило такое запёкшееся горе, такая юдоль человеческая, что ясно и столбу сделалось бы, умей он слышать: игра в благородство, агитационная иль ещё какая показуха, спектакли неуместны после того, что произошло вчера ночью и сегодняшним утром здесь, в этом поле, на этой горестной земле. (47)Командующий давно отучен войной притворяться, выполнял он чей-то приказ, и всё это было ему не по нутру, много других забот и неотложных дел ждало его, и он досадовал, что его оторвали от этих дел. (48)Мёртвых и пленных генералов он, должно быть, навидался вдосталь.

(49) Командующий что-то буркнул, резко отвернулся, натянул папаху на уши и, по-крестьянски бережно подоткнув полы шинели под колени, устроился в санях.

(50) Что-то взъерошенное и в то же время бесконечно скорбное было в узкой и совсем не воинственной спине командующего, и даже в том, как вытирал он однопалой солдатской рукавицей простуженный нос, виделась человеческая незащищённость.

(51)Так и не обернувшись больше, он поехал по полю. (52)Сани качало и подбрасывало на бугорках, полозьями обнажало трупы.

(53)Кони вынесли пепельно-серую фигуру командующего на танковый след и побежали бойчее к селу, где уже рычали, налаживая дорогу, тракторы и танки. (54)И когда за сугробами скрылись лошади и тоскливая фигура командующего, все долго подавленно молчали.

(По В.П. Астафьеву*)

(1)Без сомнения, старость – это ступень нашей жизни, имеющая, как и любая другая её ступень, своё собственное лицо, собственную атмосферу, собственные радости и горести. (2)Поверьте: у нас, седовласых стариков, есть, как и у всех наших младших собратьев, своя цель, придающая смысл нашему существованию. (3)Быть старым – такая же прекрасная и необходимая задача, как быть молодым. (4)Старик, которому старость и седины только ненавистны и страшны, такой же недостойный представитель своей ступени жизни, как молодой и сильный, который ненавидит своё занятие и каждодневный труд и старается от них увильнуть.

(5)Короче говоря, чтобы в старости исполнить своё назначение и справиться со своей задачей, надо быть согласным со старостью и со всем, что она приносит с собой, надо сказать ей «да». (6)Без этого «да», без готовности отдаться тому, чего требует от нас природа, мы теряем – стары мы или молоды – ценность и смысл своих дней и обманываем жизнь.

(7)Гонимые желаниями, мечтами, страстями, мы, как большинство людей, мчались через недели, месяцы, годы и десятилетия нашей жизни, бурно переживая удачи и разочарования, – а сегодня, осторожно листая большую иллюстрированную книгу нашей собственной жизни, мы удивляемся тому, как прекрасно и славно уйти от этой гонки и отдаться жизни созерцательной. (8)Мы делаемся спокойнее, снисходительнее, и чем меньше становится наша потребность вмешиваться и действовать, тем больше становится наша способность присматриваться и прислушиваться к светлой и ясной жизни природы и к жизни наших собратьев, наблюдая за её ходом без критики и не переставая удивляться её разнообразию, иногда с участием и тихой грустью, иногда со смехом, чистой радостью, с юмором.

(9)…Недавно я стоял у себя в саду у костра, подбрасывая в него листья и сухие ветки. (10)Мимо колючей изгороди проходила какая-то старая женщина, лет, наверное, восьмидесяти, она остановилась и стала наблюдать за мной. (11)Я поздоровался с ней, тогда она засмеялась и сказала: «(12)Правильно сделали, что развели костёр. (13)В нашем возрасте надо приноравливаться к аду». (14)Так был задан тон разговору, в котором мы жаловались друг другу на всяческие болячки и беды, но каждый раз шутливо. (15)А в конце беседы мы признались, что при всём при том мы ещё не так уж страшно стары.

(16)Когда совсем молодые люди с превосходством их силы и наивности смеются у нас за спиной, находя смешными нашу тяжёлую походку и наши жилистые шеи, мы вспоминаем, как, обладая такой же силой и такой же наивностью, смеялись когда-то и мы. (17)Только теперь мы вовсе не кажемся себе побеждёнными и побитыми, а радуемся тому, что переросли эту ступень жизни и стали немного умней и терпимей.

(18)Чего и вам желаем.

(по по Г. Гессе*)

(1)…Мы недавно поженились. (2)Ещё ходили по улице и держались за руки, даже если в магазин шли. (3)Всегда вдвоём. (4)Я говорила ему: «Я тебя очень люблю». (5)Я ещё не знала, как я его любила… (6)Мы жили в общежитии пожарной части, где он служил. (7)И тут среди ночи какой-то шум – на Чернобыльской АЭС пожар. (8)Уехали они без брезентовых костюмов: как были в одних рубашках, так и уехали. (9)Их не предупредили.

(10)Вызвали на обыкновенный пожар…

(11)А теперь – клиника острой лучевой болезни... (12)После операции по пересадке костного мозга мой Вася лежал уже не в больничной палате, а в специальной барокамере, за прозрачной плёнкой, куда заходить не разрешалось, поскольку уровень радиации был очень высокий. (13)Там такие специальные приспособления есть, чтобы, не заходя под плёнку, вводить уколы, ставить катетер… (14)Но всё на липучках, на замочках, и я научилась ими пользоваться: открывать и пробираться к нему. (15)Ему стало так плохо, что я уже не могла отойти ни на минуту. (16)Звал меня постоянно.(17)Звал и звал… (18)Другие барокамеры, где лежали Васины сослуживцы, тоже получившие большую дозу облучения, обслуживали солдаты, потому что штатные санитары отказывались, требуя защитной одежды. (19)А я своему Васе всё хотела делать сама…

(20)Потом кожа начала трескаться на его руках, ногах, всё тело покрылось волдырями. (21)Когда он ворочал головой, на подушке оставались клочья волос. (22)А всё такое родное. (23)Любимое…

(24)Я пыталась шутить: «Даже удобно: не надо носить расчёску». (25)Если бы я могла выдержать физически, то я все двадцать четыре часа не ушла бы от него и сидела рядышком. (26)Потому что, верите ли, мне каждую минутку, которую я пропустила, было жалко… (27)И я готова была сделать всё, чтобы он только не думал о смерти… (28)И о том не думал, что болезнь его ужасная и я его боюсь.

(29)Помню обрывок какого-то разговора, кто-то увещевает:

– (30)Вы должны не забывать: перед вами уже не муж, не любимый человек, а радиоактивный объект с высокой плотностью заражения. (31)Вы же не самоубийца. (32)Возьмите себя в руки.

(33)А я как умалишённая: (34)Я его люблю! (35)Я его люблю!

(36)Он спал, а я шептала: «Я тебя люблю!» (37)Шла по больничному двору: «Я тебя люблю!» (38)Несла судно: «Я тебя люблю!»

(39)О том, что ночую у него в барокамере, никто из врачей не знал.

(40)Не догадывался. (41)Пускали меня медсёстры. (42)Первое время тоже уговаривали:

– (43)Ты – молодая. (44)Что ты надумала? (45)Сгорите вместе.

(46)А я, как собачка, бегала за ними, стояла часами под дверью, просила, умоляла. (47)И тогда они:

– (48)Чёрт с тобой! (49)Ты – ненормальная!

(50)А мне было всё равно: я его любила и ничего не боялась. (51)Утром, перед восьмью часами, когда начинался врачебный обход, показывали мне через плёнку: «Беги!» (52)На час сбегаю в гостиницу. (53)А с девяти утра до девяти вечера у меня пропуск. (54)Ноги мои посинели до колен, распухли, настолько я уставала. (55)Но моя душа была крепче тела… (56)Моя любовь…

(57)Понимаю: о смерти люди не хотят слушать. (58)О страшном…

(59)Но я вам рассказала о любви… (60)Как я любила... (61)И люблю…

(62)А когда есть такая любовь, нет страха, нет усталости, нет сомнений, нет препятствий.

(по С. А. Алексиевич*)

(1)Для того чтобы прозреть, нужно не только смотреть по сторонам. (2)Нужно научиться видеть. (3)Хорошо может видеть людей и землю только тот, кто их любит. (4)Стёртость и бесцветность прозы часто бывает следствием холодной крови писателя, грозным признаком его омертвения. (5)Но иногда это простое неумение, свидетельствующее о недостатке культуры. (6)Тогда это дело, как говорится, поправимое.

(7)Как видеть, как воспринимать свет и краски – этому могут научить нас художники. (8)Они видят лучше нас. (9)И они умеют помнить увиденное.

(10)Когда я был ещё юным писателем, знакомый художник сказал мне: – Вы, мой милый, ещё не совсем ясно видите. (11)Несколько мутновато. (12)И грубо. (13)Судя по вашим рассказам, вы замечаете только основные цвета и сильно окрашенные поверхности, а переходы и оттенки сливаются у вас в нечто однообразное. – (14)Что же я могу поделать! – ответил я, оправдываясь – (15)Такой уж глаз. – (16)Ерунда! (17)Хороший глаз – дело наживное. (18)Поработайте, не ленитесь, над зрением. (19)Держите его, как говорится, в струне. (20)Попробуйте месяц или два смотреть на всё с мыслью, что вам это обязательно надо написать красками. (21)В трамвае, в автобусе, всюду смотрите на людей именно так. (22)И через два-три дня вы убедитесь, что до этого вы не видели на лицах и десятой доли того, что заметили теперь. (23)А через два месяца вы научитесь видеть, и вам уже не надо будет понуждать себя к этому.

(24)Я послушался художника, и действительно – и люди, и вещи оказались гораздо интереснее, чем раньше, когда я смотрел на них бегло и торопливо. (25)И меня охватило едкое сожаление о глупо потраченном времени. (26)Сколько бы я мог увидеть за прошлые годы превосходных вещей! (27)Сколько интересного необратимо ушло, и его уже не воскресишь! (28)Это был первый урок, который я получил от художника. (29)Второй урок был нагляднее.

(30)Однажды осенью я ехал из Москвы в Ленинград, но не через Калинин и Бологое, а с Савеловского вокзала – через Калязин и Хвойную. (31)Многие москвичи и ленинградцы даже не подозревают о существовании этого пути. (32)Он хотя и дальше, но интереснее, чем привычный путь на Бологое. (33)Интереснее тем, что дорога проходит по пустынным и лесистым краям.

(34)Моим попутчиком оказался маленький человек с узенькими, но очень живыми глазами. (35)Одет он был мешковато. (36)Человек этот вёз большой ящик с масляными красками и рулоны загрунтованного холста. (37)Нетрудно было догадаться, что это художник. (38)Мы разговорились. (39)Мой попутчик рассказал, что едет под город Тихвин, где есть у него приятель-лесник, будет жить у него на кордоне и писать осень. – (40)А почему же вы забираетесь так далеко, под Тихвин? – спросил я. – (41)Там у меня облюбовано одно место, – доверительно ответил художник. – (42)Всем местам место! (43)Такого второго нигде не найдёте. (44)Чистый осиновый лес! (45)Кое-где только попадаются редкие ели. (46)Осина даёт осенью такой нарядный убор, как ни одно дерево. (47)Лист у неё чистой раскраски. (48)Пурпурный, лимонный, лиловый и даже черный с золотым крапом. (49)Под солнцем получается великолепный костёр. (50)Поработаю там до зимы, а зимой подамся на берег Финского залива, за Ленинград. (51)Там, вы знаете, самый лучший иней в России. (52)Нигде я такого инея не видел.

(53)Я сказал, конечно, шутя, что при таких познаниях мой спутник мог бы составить ценный путеводитель для художников, где что писать. – (54)А что же вы думаете! — серьёзно ответил художник. – (55)Составить нетрудно. (56)Но только нет смысла. (57)Все набьются в одно место, тогда как сейчас каждый ищет себе красоту в отдельности. (58)А это не в пример лучше. – (59)Почему? – (60)Разнообразнее раскрывается страна. (61)В русской земле столько прелести, что всем художникам хватит на тысячи лет. (62)Но знаете, – добавил он с тревогой, – что-то человек начал очень уж затаптывать и разорять землю. (63)А ведь красота земли – вещь священная, великая вещь в нашей социальной жизни. (64)Это одна из конечных наших целей. (65)Не знаю, как вы, но я в этом убеждён. (66)Без понимания этого какой же может быть передовой человек!

(по К.Г. Паустовскому)

(1)Одно из забавных свойств человеческой природы заключается в том, что каждый человек стремится доигрывать собственный образ, навязанный ему окружающими людьми. (2)Иной пищит, а доигрывает.

(3)Однажды, когда я учился в школе, мы всем классом работали на одном приморском пустыре, стараясь превратить его в место для культурного отдыха. (4)Как это ни странно, в самом деле превратили. (5)Но дело не в этом. (6)Дело в том, что в тот давний день, когда мы возделывали пустырь, один из ребят обратил внимание остальных на то, как я держу носилки, на которых мы перетаскивали землю. (7)Военрук, присматривавший за нами, тоже обратил внимание на то, как я держу носилки. (8)Все обратили внимание на то, как я держу носилки. (9)Надо было найти повод для веселья, и повод был найден. (10)Оказалось, что я держу носилки как Отъявленный Лентяй. (11)Это был первый кристалл, выпавший из раствора, и дальше уже шёл деловитый процесс кристаллизации, которому я теперь сам помогал, чтобы окончательно декристаллизоваться в заданном направлении.

(12)Теперь всё работало на образ. (13)Если я на контрольной по математике сидел, никому не мешая, спокойно дожидаясь, покамест мой товарищ решит задачу, то все приписывали этой моей лени, а не тупости. (14)Естественно, я не пытался в этом кого-нибудь разуверить. (15)Когда же я по русскому письменному писал прямо из головы, не пользуясь учебниками и шпаргалками, это тем более служило доказательством моей неисправимой лени.

(16)Чтобы оставаться в образе, я перестал исполнять обязанности дежурного. (17)К этому привыкли настолько, что, когда кто-нибудь из учеников забывал выполнять обязанности дежурного, учителя под одобрительный шум класса заставляли меня стирать с доски или тащить в класс физические приборы. (18)Впрочем, приборов тогда не было, но кое-что тащить приходилось.

(19)Развитие образа привело к тому, что я вынужден был перестать делать домашние уроки. (20)При этом, чтобы сохранить остроту положения, я должен был достаточно хорошо учиться.

(21)По этой причине я каждый день, как только начиналось объяснение материала по гуманитарным предметам, ложился на парту и делал вид, что дремлю. (22)Если учителя возмущались моей позой, я говорил, что заболел, но не хочу пропускать занятий, чтобы не отстать. (23)Лежа на парте, я внимательно слушал голос учителя, не отвлекаясь на обычные шалости, и старался запомнить всё, что он говорит. (24)После объяснения нового материала, если оставалось время, я вызывался отвечать в счет будущего урока.

(25)Учителей это радовало, потому что льстило их педагогическому самолюбию. (26)Получалось, что они так хорошо и доходчиво доносят свой предмет, что ученики, даже не пользуясь учебниками, всё усваивают. (27)Учитель ставил мне в журнал хорошую оценку, звенел звонок, и все были довольны. (28)И никто, кроме меня, не знал, что только что зафиксированные знания рушатся из моей головы, как рушится штанга из рук штангиста после того, как прозвучит судейское: «Вес взят!»

(29)Через некоторое время слухи об Отъявленном Лентяе дошли до директора школы, и он почему-то решил, что это именно я стащил подзорную трубу, которая полгода назад исчезла из географического кабинета. (30)Не знаю, почему он так решил. (31)Возможно, сама идея хотя бы зрительного сокращения расстояния, решил он, больше всего могла соблазнить лентяя. (32)Другого объяснения я не нахожу. (33)К счастью, подзорную трубу отыскали, но ко мне продолжали присматриваться, почему-то ожидая, что я собираюсь выкинуть какой-нибудь фокус. (34)Вскоре выяснилось, что никаких фокусов я не собираюсь выкидывать, что я напротив, очень послушный и добросовестный лентяй. (35)Более того, будучи лентяем, я вполне прилично учился.

(36)Тогда ко мне решили применить метод массированного воспитания, модный в те годы. (37)Суть его заключалась в том, что все учителя неожиданно наваливались на одного нерадивого ученика и, пользуясь его растерянностью, доводили его успеваемость до образцово-показательного блеска.

(38)Идея метода заключалась в том, что после этого другие нерадивые ученики, завидуя ему Хорошей Завистью, будут сами подтягиваться до его уровня, как одиночные посадки эвкалиптов. (39)Эффект достигался неожиданностью массированного нападения. (40)В противном случае ученик мог ускользнуть или испакостить сам метод. (41)Как правило, опыт удавался. (42)Не успевала мала куча, образованная массированным нападением, рассосаться, как преобразованный ученик стоял среди лучших, нагловато улыбаясь смущённой улыбкой обесчещенного.

(43)В этом случае учителя, завидуя друг другу, может быть, не слишком Хорошей Завистью, ревниво по журналу следили, как он повышает успеваемость, и уж, конечно, каждый старался, чтобы кривая успеваемости на отрезке его предмета не нарушала победную крутизну.

(44)То ли на меня навалились слишком дружно, то ли забыли мой собственный приличный уровень, но, когда стали подводить итоги опыта работы надо мной, выяснилось, что меня довели до уровня кандидата в медалисты. – (45)На серебряную потянешь, – однажды объявила классная руководительница, тревожно заглядывая мне в глаза.

(46)Каждый из кандидатов на медаль в своё время собственными силами добивался выдающихся успехов по какому-нибудь из основных предметов, а уже по остальным его дотягивали до нужного уровня. (47)Включение меня в кандидаты было пока ещё тихим триумфом метода массированного воспитания.

(48)На выпускных экзаменах к нам были приставлены наиболее толковые учителя. (49)Они подходили к нам и часто под видом разъяснения содержания билета тихо и сжато рассказывали содержание ответа. (50)Это было как раз то, что нужно.

(51)Спринтерская усвояемость, отшлифованная по время исполнения роли Отъявленного Лентяя, помогала мне точно донести до стола комиссии благотворительный шепоток подстраховывающего преподавателя. (52)Мне оставалось включить звук на полную мощность, что я и делал с неподдельным вдохновением.

(53)Кончилось все это тем, что я вместо запланированной на меня серебряной медали получил золотую, потому что один из кандидатов на золотую по дороге сорвался и отстал.

(54)Итак, я получил золотую медаль и зонтиком по шее от его мамаши на выпускном вечере. (55)Вернее, не на самом вечере, а перед вечером в раздевалке. – (55)Негодяй, притворявшийся лентяем! – сказала она, увидев меня в раздевалке и одергивая зонтик.

(56)В тот же год я поехал учиться в Москву, а самую медаль, которую ещё не видел, через несколько месяцев принесли маме прямо на работу. (57)Она показала её знакомому зубному технику, чтобы убедиться в подлинности золота. – (58)Сказал, настоящее, если он не заодно с ними, – рассказывала она мне на следующий год, когда я приехал на каникулы.

(по Ф.А. Искандеру*)

(1)Художественное творчество, с моей точки зрения, не просто способ самовыражения. (2)Порой оно может стать спасительной соломинкой, уцепившись за которую человек может пройти через многие тяжёлые испытания и выжить. (3)И вот один из поразительных примеров.

(4)Удивительная женщина, художник-любитель Евфросинья Антоновна Керсновская много лет провела в сталинском лагере, после чего начала зарисовывать всю свою жизнь с самого начала: детство в Бессарабии, как была арестована в Румынии, как её в Сибирь сослали. (5)Много лет она изображала быт, детали и комментировала свои рисунки.

(6)Вот что она пишет маме:

(7)«Я их рисовала для тебя, думая о тебе… (8)Я начала рисовать там, в Норильске, сразу после того, как вышла из лагеря. (9)Не было ещё ни тюфяка, ни простыни, не было даже своего угла. (10)Но я уже мечтала нарисовать что-то красивое, напоминающее прошлое – то прошлое, которое неразрывно было связано с тобой, моя родная! (11)И единственное, что я могла придумать, это – рисовать…»

(12)И вот Евфросинья в картинках создаёт историю своей жизни, всех своих злоключений, чтобы освободиться от тех тяжёлых воспоминаний, что окружали её после выхода из двенадцатилетнего ада. (13)Она рисовала чем придётся: цветными карандашами, ручкой, иногда подкрашивала акварелью.

(14)И эти незамысловатые, но такие подробные, правдивые рисунки поражают своей убедительностью и внутренней свободой. (15)Целых двенадцать общих тетрадей были сочинены-нарисованы ею в 60-х годах прошлого века. (16)В 1991 году они вышли отдельной книгой, названной «Наскальная живопись». (17)И по сей день я, глядя на эти рисунки, которые появились на свет так давно, где-то глубоко внутри ощущаю, насколько сильно искусство помогло этому потрясающему художнику и просто благородной женщине выжить.

(18)Вот ещё одна история. (19)Художник Борис Свешников также долгое время находился в заточении. (20)Альбомы его были нарисованы непосредственно там, в неволе, но они были не о лагере, не о той жизни, которой он жил тогда, – они были фантастическими. (21)Он изображал какую-то вымышленную реальность и необыкновенные города.

(22)Тоненьким пёрышком, тончайшим, почти прозрачным серебряным штрихом он создавал в своих альбомах параллельную, невероятно загадочную, волнующую жизнь. (23)И впоследствии эти альбомы стали свидетельством того, что его внутренний мир, фантазирование, творчество спасли ему жизнь в этом лагере.

(24)Он выжил благодаря творчеству. (25)Другой необыкновенный художник, Михаил Соколов, современник Свешникова, будучи посаженным в тюрьму за экстравагантный вид, также пытался искать свободы и спасения в творчестве. (26)Он рисовал цветными карандашами, а порой и огрызками карандашей маленькие картиночки три на три сантиметра или пять на пять сантиметров и прятал себе под подушку.

(27)И эти маленькие фантастические рисунки Соколова, по-моему, в каком-то смысле грандиозней, чем некоторые огромные картины, написанные иным художником в светлой и комфортной мастерской. (28)Как видите, можно изображать реальность, а можно изображать фантазии. (29)И в том и в другом случае то, что ты переносишь из своей головы, из души, из сердца, из памяти на бумагу, освобождает тебя, выпускает на волю, даже если вокруг – тюремные решётки.

(30)Поэтому роль искусства поистине велика. (31)И неважно, чем и как ты это делаешь: творчество не знает границ, не требует особых инструментов. (32)Оно, искреннее и правдивое, просто живёт в человеке, ищет выхода и всегда готово бескорыстно помочь ему.

(по Л. А. Тишкову*)

(1)С волнением ожидал я малышей. (2)В 8 часов утра пришло 29 человек. (3)Не пришла Саша (наверное, с матерью плохо). (4)Не было Володи, по-видимому, заспал, матери не захотелось будить мальчика.

(5)Почти все дети празднично одеты, в новеньких ботиночках. (6)Это меня встревожило: сельские дети издавна привыкли в жаркие дни ходить босиком, это прекрасная физическая закалка, лучший способ предупреждения простудных заболеваний. (7)Почему же родители стараются защитить детские ножки от земли, утренней росы и горячей, накаленной солнцем земли? (8)Все они делают из добрых побуждений, а получается плохо: с каждым годом все больше сельских малышей зимой болеют гриппом, ангиной, коклюшем. (9)А надо воспитать детей так, чтобы они не боялись ни зноя, ни холода.

(10)«Пойдем, дети, в школу», – сказал я малышам и направился в сад. (11)Дети с недоумением смотрели на меня. – (12)«Да, ребята, мы идём в школу», – продолжил я. (13)«Наша школа будет под голубым небом, на зелёной травке, под ветвистой грушей, на винограднике, на зелёном лугу». (14)«Снимем вот здесь ботиночки и пойдем босиком, как вы привыкли ходить раньше».

(15)Дети радостно защебетали; им непривычно, даже неудобно ходить в жаркую погоду в ботинках. – (16)«А завтра приходите босиком, в нашей школе это будет лучше всего».

(17)Мы пошли в виноградную аллею. (18)В тихом, скрытом деревьями уголке разрослись виноградные лозы. (19)Расстелившись на металлическом каркасе, они образовали зелёный шалаш. (20)Внутри шалаша земля покрыта нежной травой. (21)Здесь царила тишина, отсюда, из зеленого сумрака. (22)Весь мир казался зелёным.

(23)Мы расстелились на траве. (24)«Вот здесь и начинается наша школа», – объявил я. (25)«Будем смотреть отсюда на голубое небо, сад, село, солнце». (26)Дети притихли, очарованные красотой природы.

(27)Между листвой висели янтарные гроздья созревшего винограда. (28)Детям хотелось попробовать вкусных ягод. (29)«Будет и это, ребята, но сначала надо полюбоваться красотой».

(30)Дети смотрят вокруг. (31)Кажется, что сад окутан зелёным туманом, как в сказочном подводном царстве. (32)Поверхность земли – поля, луга, дороги – как бы дрожит в малахитовом тумане, а на освещённые деревья сыпятся солнечные искорки.

(33)«Солнышко рассыпает искорки», – тихо сказала Катя. (34)Дети не могли оторваться от очаровавшего их мира, а я начал рассказывать сказку о солнце.

(35)«Да, дети, хорошо сказала Катя: солнышко рассыпает искры». (36)«Оно живет высоко в небе». (37)«У него есть два Кузнеца-великана и золотая наковальня». (38)«Перед рассветом Кузнецы с огненными бородами идут к Солнцу, которое дает им два пучка серебрёных нитей». (39)«Берут Кузнецы железные молотки, кладут серебряные нити на золотую наковальню и куют, куют, куют». (40)«Они выковывают Солнышку серебряный венок, а из-под молотков рассыпаются по всему миру серебряные искры». (41)«Падают искры на землю, вот вы и видите их». (42)«А вечером уставшие Кузнецы идут к Солнышку, несут ему венок; надевает Солнышко венок на золотые косы и идёт в свой волшебный сад – отдохнуть».

(43)Я рассказываю сказку и одновременно рисую её: на белом листе альбома рождаются фантастические образы: у золотой наковальни – два Кузнеца-великана, из-под железных молотков рассыпаются серебрёные искорки.

(44)Слушают дети сказку, очарованные волшебным миром, и кажется, что они боятся нарушить тишину, чтобы не рассеялось очарование. (45)Потом сразу засыпают вопросами: а что делают Кузнецы-великаны ночью? (46)Зачем Солнышку каждый раз новый венок? (47)Куда деваются серебряные искорки – ведь сыпятся они на землю каждый день?

(48)«Милые дети, обо всем этом я расскажу вам, у нас ещё будет много времени, а сегодня я угощу вас виноградом».

(49)Ребята с нетерпением ожидают, пока корзина наполняется гроздьями. (50)Раздаю по две веточки: одну советую съесть, а другую понести маме, пусть и она попробует ягод. (51)Дети проявляют удивительную терпеливость: заворачивают гроздья в бумагу. (52)А меня беспокоит мысль: хватит ли этой терпеливости на всю дорогу от школы до дома? (53)Нинея даю несколько гроздьев: для больной матери, для сестрёнки и для бабушки. (54)Варя берёт три кисточки для отца. (55)Зарождается мысль: как только у детей будет достаточно сил, каждый ребёнок заложит свой виноградник. (56)У Вари надо посадить этой осенью с десяток саженцев, которые плодоносили бы уже через год, это будет лекарство для отца.

(57)Мы выходим из сказочного зелёного сумрака. (58)Я говорю детям: «Завтра приходите перед вечером, в шесть часов. Не забудьте».

(59)Я вижу: детям не хочется уходить. (60)Но они расходятся, прижимая к груди белые свёрточки. (61)Как бы мне хотелось знать, кто из них не донесёт виноград домой! (62)Но об этом спрашивать у ребят нельзя; если кто сам расскажет – будет хорошо.

(64)Вот и кончился первый день школы под голубым небом… (65)В ту ночь мне снились серебряные солнечные искорки, а проснувшись рано утром, я долго думал, что делать дальше. (66)Я не составлял детального плана: что и в какой день буду говорить детям, куда поведу их. (67)Жизнь нашей школы развивалась из идеи, которая воодушевляла меня: ребёнок по своей природе – пытливый исследователь, открыватель мира. (68)Так пусть перед ним открывается чудесный мир в живых красках, ярких и трепетных звуках, в сказке и игре, в собственном творчестве, в красоте, воодушевляющей его сердце, в стремлении делать добро людям. (69)Через сказку, фантазию, игру, через неповторимое детское творчество – верная дорога к сердцу ребёнка. (70)Я буду так вводить малышей в окружающий мир, чтобы они каждый день открывали в нём что-то новое, чтобы каждый наш шаг был путешествием к истокам мышления и речи – к чудесной красоте природы. (71)Буду заботиться о том, чтобы каждый мой питомец рос мудрым мыслителем и исследователем, чтобы каждый шаг познания облагораживал сердце и закалял волю.

(72)Школа под голубым небом учила меня, как открывать перед детьми окно в окружающий мир, и эту науку жизни и познания я стремился донести до всех учителей. (73)Я советовал им: не стремитесь рассказать на уроке о предмете изучения всё, что вы знаете, – под лавиной знаний могут быть погребены пытливость и любознательность. (74)Умейте открыть перед ребёнком в окружающем мире что-то одно, но открыть так, чтобы кусочек жизни заиграл перед детьми всеми красками радуги. (75)Оставляйте всегда что-то недосказанное, чтобы ребёнку захотелось ещё и ещё раз возвратиться к тому, что он узнал.

(По В. А. Сухомлинскому*)

(1)Память — одно из величайших свойств бытия, любого бытия: материального, духовного, человеческого…

(2)Лист бумаги. (3)Сожмите его и расправьте. (4)На нём останутся складки, и, если вы сожмёте его вторично, часть складок ляжет по прежним складкам: бумага обладает «памятью».

(5)Памятью обладают отдельные растения, камень, на котором остаются следы его происхождения и движения в ледниковый период, стекло, вода и т.д. (6)Сложнейшими формами родовой памяти, позволяющими новым поколениям совершать перелёты в нужном направлении к нужному месту, обладают птицы. (7)А что говорить о «генетической памяти» — памяти, заложенной в веках, памяти, переходящей от одного поколения живых существ к следующим!

(8)Запоминается то, что нужно; путём памяти накапливается добрый опыт, образуется традиция, создаются бытовые, семейные, трудовые навыки, общественные институты…

(9)Память противостоит уничтожающей силе времени. (10)Это свойство памяти чрезвычайно важно. (11)Принято примитивно делить время на прошедшее, настоящее и будущее. (12)Но благодаря памяти прошедшее входит в настоящее, а будущее как бы предугадывается настоящим, соединённым с прошедшим. (13)Память — преодоление времени, преодоление смерти.

(14)В этом величайшее нравственное значение памяти.

(15)«Беспамятный» — это, прежде всего, человек неблагодарный, безответственный, а следовательно, и неспособный на добрые, бескорыстные поступки. (16)А безответственность рождается отсутствием сознания того, что ничто не проходит бесследно. (17)Человек, совершающий недобрый поступок, думает, что поступок этот не сохранится в памяти его личной и в памяти окружающих.

(18)Он сам, очевидно, не привык беречь память о прошлом, испытывать чувство благодарности к предкам, к их труду, их заботам и поэтому думает, что и о нём всё будет позабыто.

(19)Совесть — это в основном память, к которой присоединяется моральная оценка совершённого. (20)Но если совершённое не сохраняется в памяти, то не может быть и оценки. (21)А значит, без памяти нет совести.

(22)Вот почему так важно воспитываться в моральном климате памяти — памяти семейной, народной, культурной. (23)Семейные фотографии — это одно из важнейших «наглядных пособий» морального воспитания детей, да и взрослых.

(24)Уважение к труду наших предков, к их традициям и обычаям, к их песням и развлечениям. (25)Да и просто уважение к могилам предков.

(26)Как личная память человека формирует его совесть, его совестливое отношение к его личным предкам и близким – родным и друзьям, старым друзьям, то есть наиболее верным, с которыми его связывают общие воспоминания, — так историческая память народа формирует нравственный климат, в котором живёт народ.

(27)Может быть, можно было бы подумать, не строить ли нравственность на чём-либо другом: полностью игнорировать прошлое с его неизбежными ошибками и быть устремлённым целиком в будущее, строить это будущее на «разумных основаниях» самих по себе, забыв о прошлом с его тёмными и светлыми сторонами.

(28)Это не только не нужно, но и невозможно. (29)Хранить память, беречь память — это наш нравственный долг перед самими собой и перед потомками.

(По Д.С. Лихачёву*).